Белая королева - Страница 117

117

Священник опустился на табурет, стоявший у дверей, и сидел положенное время. А я подошла к окну и, слушая журчание реки, прочла принесенное письмо. Оно было запечатано, и на печати я увидела характерный «венец Бофоров». Послание от Маргариты Стэнли, моей бывшей фрейлины. Несмотря на то что она по рождению и воспитанию принадлежала к дому Ланкастеров и являлась матерью их наследника, и она сама, и ее муж Томас Стэнли в течение последних одиннадцати лет были неизменно верны нам, Йоркам. Я надеялась, что Маргарита и теперь останется мне верна. Возможно, она даже примет мою сторону в борьбе с герцогом Глостером, ведь именно со мной связаны ее личные интересы: она наверняка рассчитывает, что мой сын Эдуард впоследствии простит ее сыну принадлежность к дому Ланкастеров и позволит ему вернуться домой из бесконечной ссылки в Бретани. Маргарита не раз упоминала при мне о своей любви к сыну и о том, что все на свете отдала бы, лишь бы он снова был рядом. И я обещала, что он вернется. Я решила, что у Маргариты нет никаких причин любить Ричарда, и она, безусловно, полагает, что ее шансы вернуть сына домой будут гораздо выше, если она останется со мной и поддержит мое возвращение во власть.

Впрочем, леди Маргарита не написала ни слова ни о соблюдении конспирации, ни о том, что меня поддерживает. В ее письме было всего несколько строк:

...

Анна Невилл в Лондон на коронацию не приедет. Ни лошадей, ни сопровождение для этого путешествия она готовить не велела. И не заказывала шить наряды для торжества. Возможно, эти сведения покажутся вам интересными. М. С.

Задумавшись, я так и стояла с запиской в руке. Анна — женщина болезненная, рассуждала я про себя, да и сын ее — мальчик слабенький. Возможно, она просто предпочла остаться дома. С другой стороны, леди Маргарита Стэнли не стала бы утомлять себя такими отнюдь не безопасными хлопотами, желая сообщить мне всего лишь об этом. Значит, она намекает, что Анна Невилл не спешит в Лондон на коронацию моего сына, потому что спешить нет ни малейшей необходимости. То есть от своего мужа Ричарда Анна знает: присутствовать, собственно, будет не на чем. Раз Ричард не приказал своей жене вовремя явиться в Лондон на коронацию нового короля, самое важное событие в жизни страны, то не сделал это потому, что никакой коронации не будет.

Я смотрела на реку, пытаясь понять, что же подобное положение дел означает для меня и двух моих драгоценных сыновей-наследников, затем подошла к священнику, опустилась перед ним на колени и попросила:

— Благословите меня, святой отец.

И тут же его рука нежно коснулась моей головы.

Наша служанка, которая каждый день ходила в город купить нам хлеба и мяса, вернулась домой совершенно бледная и что-то долго рассказывала моей дочери Елизавете. Та прибежала ко мне.

— Матушка-королева! Можно мне с тобой поговорить?

Размышляя, я глядела из окна на реку — словно надеялась, что Мелюзина вдруг восстанет из неторопливых по-летнему вод и одарит меня своим советом.

— Конечно, милая. В чем дело?

Голос Елизаветы звучал так напряженно и настойчиво, что я насторожилась.

— Я не понимаю, что происходит, мама! Джемма вернулась с рынка и утверждает, будто весь город бурлит от слухов, что на заседании Тайного Королевского совета произошла какая-то стычка. Кого-то даже арестовали. И все это случилось прямо в палате заседаний, а сэру Уильяму…

Она задохнулась.

— Ты имеешь в виду Уильяма Гастингса? — назвала я имя ближайшего друга моего покойного мужа, того человека, который поклялся защищать меня и моего сына, того человека, которого я с недавних пор считала своим верным союзником.

— Да. Мама, на рынке ходят сплетни, что ему отрубили голову.

Я схватилась за каменный подоконник, потому что комната вдруг поплыла у меня перед глазами.

— Не может быть… Джемма, наверное, не поняла.

— Она уверяет, что герцог Ричард раскрыл заговор и арестовал двух знатных лордов, а сэра Уильяма казнил.

— Она ошиблась, — в полной растерянности пролепетала я. — Сэр Уильям — один из знатнейших людей Англии. Его нельзя просто так, без суда и следствия, обезглавить.

— Но Джемма настаивает, что все именно так и было, — прошептала Елизавета. — Что сэра Уильяма вывели наружу и прямо на вершине Зеленой башни, подложив какую-то колоду, отрубили ему голову — без предупреждения, без суда и без приговора.

У меня потемнело перед глазами, колени подогнулись, но Елизавета успела меня подхватить. Лишь через несколько минут я сумела вновь различить над собой лицо своей красавицы дочери в сбившемся набок головном уборе, из-под которого по плечам рассыпались светлые волосы. Елизавета заглядывала мне в глаза и взволнованно бормотала:

— Мама, мама, ответь. Что с тобой?

— Ничего страшного. Все уже прошло. — Я с трудом шевелила пересохшими губами. Оказывается, я лежала на полу, а Елизавета меня поддерживала. — Все в порядке, милая, все хорошо. Но мне показалось, будто ты сказала… сказала… Мне почудилось, будто ты сказала, что сэр Уильям Гастингс обезглавлен.

— Это со слов Джеммы. Но, мама, мне казалось, что ты совсем не любишь сэра Уильяма…

Я села, чувствуя, что голова просто раскалывается от боли.

— Детка, теперь уже совершенно не важно, кто кого любит или не любит. Лорд Гастингс — самый главный защитник твоего брата, по сути, его единственный настоящий защитник, который первым заявил мне о своей готовности его поддерживать. Я Гастингсу никогда не нравилась, это правда, однако он готов был жизнь положить, чтобы твой брат Эдуард оказался на троне, поскольку поклялся в этом твоему умирающему отцу. Если Гастингс погиб, это означает, что мы лишились своего основного союзника.

117