Белая королева - Страница 28


К оглавлению

28

— Нравится? Это моя придворная улыбка! Я сам ее изобрел и постоянно ею пользуюсь, особенно когда беседую с Уориком или этими юными герцогами, братьями короля.

— На редкость приятная улыбка! — одобрила я, стараясь не расхохотаться. — Боже мой, Энтони! Неужели мы действительно это переживем? Надеюсь, все кончится добром.

— Не только переживем, но и окажемся победителями, — заверил Энтони, сразу став серьезным. — Только нужно держаться вместе.

Мы свернули на главную улицу, и теперь нас окружали наспех сделанные знамена и изображения святых, вывешенные прямо из окон в знак приветствия новой королевы. Мы подъехали к аббатству, и там наконец я увидела моего Эдуарда в окружении придворных и советников; на нем были золотистые одежды и алый плащ, на голове красовалась алая шляпа. Как всегда, он выделялся в толпе, будучи самым высоким и самым красивым. Да, это, несомненно, был настоящий король Англии! Он тоже меня заметил, наши глаза встретились, и у меня сразу же возникло такое ощущение, будто вокруг никого нет, я почувствовала такую легкость, что помахала Эдуарду рукой, словно деревенская девчонка. Он не стал дожидаться, пока я сойду на землю и торжественно проследую к нему по расстеленному ковру. Бросив свою свиту, Эдуард подбежал ко мне, снял с лошади и крепко обнял.

По толпе зевак прокатился довольный рев, раздались аплодисменты, но придворные потрясение молчали, видя, как страсть безнаказанно нарушает протокол.

— Жена моя, — прошептал Эдуард мне на ухо, — моя жена! Боже мой, до чего же мне приятно вновь тебя обнять!

— Ах, Эдуард, — так же тихо произнесла я, — мне было очень страшно!

— Ничего, мы же победили! — сказал он гордо. — Теперь мы всегда будем вместе! И я сделаю тебя королевой Англии!

— А я сделаю тебя счастливым. — Я вспомнила свою клятву, принесенную ему во время венчания. — И буду всегда красивой и веселой — как в супружеской постели, так и у хозяйской плиты.

— К черту плиту! — грубовато заявил Эдуард, и я, спрятав лицо у него на плече, тихонько засмеялась от счастья.

Дальше мне предстояло знакомство с его матерью. Перед обедом Эдуард проводил меня в ее личные покои, поскольку на торжественную встречу, устроенную мне придворными, она так и не явилась. И я совершенно справедливо сочла это первой попыткой королевы-матери меня унизить. Первой из многих. Эдуард расстался со мной у ее дверей, объяснив это тем, что его мать выразила желание побеседовать со своей невесткой наедине.

— И как, по-твоему, она меня примет? — поинтересовалась я, страшно нервничая.

— Ну что она может тебе сделать? — усмехнулся Эдуард.

— Именно это я и хотела бы знать, прежде чем войду туда и окажусь с ней лицом к лицу, — сухо отозвалась я и прошла мимо Эдуарда в услужливо распахнутые слугами двери.

Впрочем, я была не одна: моя мать и три мои сестры тут же проследовали за мной, точно эскорт из только что назначенных фрейлин. Правда, стремились мы туда с той же охотой, с какой ведьмы, осужденные за колдовство, плетутся к дыбе.

Вдовствующая герцогиня Сесилия сидела на высоком кресле, покрытом государственным флагом, и даже не подумала встать и поздороваться со мной. На ней было роскошное платье, расшитое самоцветами у выреза на груди и по подолу; голову ее украшал крупный, почти квадратный головной убор, который она носила гордо, точно корону. Ну что ж, думала я, все правильно: я стала женой ее сына, но пока что не прошла интронизацию, вот она и не считает нужным мне кланяться и, разумеется, по-прежнему воспринимает меня как врага, как сторонницу Ланкастеров, как представительницу той партии, что противоборствует ее сыну. Презрительный поворот головы Сесилии и холодность ее улыбки отчетливо подтверждали, что я для нее почти простолюдинка, словно сама она появилась на свет в королевской семье! За «троном» моей свекрови стояли три ее дочери — Анна, Елизавета и Маргарита, — одетые весьма аккуратно и скромно, видимо, чтобы не затмить красоту своей матери. Маргарита, очень хорошенькая девушка, такая же светловолосая и высокая, как ее братья, застенчиво улыбнулась мне, своей невестке, но ни одна из сестер не сделала мне навстречу и шагу. Никто не поцеловал меня в знак приветствия; атмосфера в гостиной была холодна, как озерная вода в декабре.

Я склонилась перед герцогиней в реверансе, хотя и не слишком низком, выказав ей уважение как своей свекрови, и успела заметить, как моя мать поклонилась ей лишь слегка, с великолепным достоинством и тут же гордо выпрямилась и высоко подняла голову. Вот она была действительно королевой во всем, разве что короны не хватало!

— Не стану притворяться и делать вид, что в восторге от этого брака, да еще и заключенного втайне, — начала вдовствующая герцогиня Сесилия весьма неприязненным тоном.

— Не втайне, а в нашей часовне в присутствии свидетелей, — возразила моя мать; получилось весьма к месту.

Герцогиня изумленно умолкла, но сдержалась; она лишь вскинула свою безукоризненно изогнутую бровь.

— Прошу прощения, леди Риверс. Вы, кажется, что-то сказали? — осведомилась она.

— Ни моя дочь, ни ваш сын никогда бы не забылись настолько, чтобы заключить свой брак втайне, — заявила моя мать.

В ее речи вдруг послышался сильный бургундский акцент. Впрочем, по всей Европе этот акцент считался признаком особой элегантности и высокого стиля. Моя мать наиболее простым способом напомнила присутствующим, что она — дочь графа Сен-Поля и по рождению принадлежит к бургундской королевской семье. Всем также было известно, что она являлась близкой подругой королевы Маргариты, и они звали друг друга просто по имени; мать единственная продолжала называть ее Маргаритой д'Анжу, делая сильный нажим на «д» в ее титуле. Кроме того, моя мать, выйдя в первый раз замуж за представителя королевской семьи, главу королевского двора Ланкастеров и французского регента, стала герцогиней Бедфорд, тогда как эта женщина, с таким гордым видом сидевшая перед нами, по рождению была всего лишь леди Сесилией Невилл из Рейби-Касла.

28