Мои бургундские кузены выделялись среди прочих рыцарей своей силой и мощью, их доспехи были самыми модными и элегантными, а их приветственные оды — самыми благозвучными. Но Энтони, мой родной брат, превзошел даже их; все наши придворные дамы по нему прямо-таки с ума сходили. Еще бы! Он с таким изяществом сидел на коне, он пользовался моей любовью и постоянным расположением, он способен был спорить разом с дюжиной противников, а уж в поэзии с ним и вовсе никто не мог сравниться! Энтони просто замечательно описывал южные края, даже о радости повествуя романтично, с легкой ноткой печали, точно человек, переживший трагедию, но все же улыбающийся. Энтони сочинял чудесные строки о несбыточной любви, о надежде, заставляющей мужчин пересекать раскаленные песчаные пустыни, а женщин — плыть за моря в поисках суженого. Ничего удивительного, что в Энтони были влюблены все женщины при дворе. Он улыбался, поднимал цветы, которые дамы бросали к его ногам, и в знак признательности прикладывал руку к сердцу, но ни одну из этих дам ни разу не попросил о большей благосклонности.
— А я знал его, когда он был еще просто моим дядей, — похвастался мой сынишка Томас.
— Наш Энтони сегодня — явный фаворит, — сообщила я отцу, который заглянул в королевскую ложу поцеловать мне руку.
— И о чем он только думает? — удивился отец. — В наши дни противника убивали, а не слагали о нем поэмы!
Елизавета, жена Энтони, рассмеялась.
— Так принято в Бургундии.
— Сейчас у нас времена рыцарства, папа, — улыбнулась я отцу — уж больно смешным было его озадаченное широкое лицо.
Однако первым в тот день стал не Энтони, а лорд Томас Стэнли, красавец, страшно возгордившийся своей победой. Приподняв забрало, он подошел к нашей ложе за обещанной наградой. На развевавшемся флажке красовался его фамильный герб и девиз, написанный по-французски: «Sans changer».
— Что это значит? — тихонько поинтересовался у брата мой маленький Ричард.
— «Без перемен», — пояснил Томас. — Ты и сам бы сумел перевести, если б учил французский, а не тратил зря время.
— Сударь, а вы действительно никогда не меняетесь? — обратилась я к лорду Стэнли.
Некоторое время он молча смотрел на меня — на дочь семейства, которое как раз претерпело разительную перемену, отреклось от одного короля и переметнулось на сторону другого, — и видел женщину, которая и сама невероятным образом поменялась: превратилась из бедной вдовы в королеву.
— Да, я никогда не меняюсь, — подтвердил Томас и поклонился. — И всегда стою за Господа нашего, за своего короля и за собственные права — именно так, в таком вот порядке.
Я улыбнулась. Бессмысленно было уточнять у него, откуда ему известно, в чем именно следует поддерживать Бога, у кого из королей больше прав на престол и может ли он быть уверен, что его собственные права и требования всегда справедливы. Решение столь сложных философских вопросов предназначено для мирного времени, а наша страна слишком давно находилась в состоянии войны.
— Во время турнира вы были просто великолепны, — искренне восхитилась я.
Томас улыбнулся.
— Мне просто повезло, что по списку моим противником оказался не ваш брат Энтони. Но все же я чрезвычайно горжусь, что вы, ваша милость, наблюдали за моим сражением.
Я наклонилась к лорду Стэнли прямо из ложи и вручила главный приз турнира — кольцо с рубином; лорд тут же показал мне, что украшение слишком мало для его крупной руки.
— В таком случае, — поддразнила я, — вы должны поскорее жениться на какой-нибудь прекрасной и добродетельной особе, чья цена гораздо выше всяких рубинов.
— Самая прекрасная и добродетельная дама в королевстве уже замужем и носит королевскую корону, — учтиво произнес Томас и поклонился. — Как же нам, обойденным ее вниманием, пережить такое несчастье?
Я рассмеялась — именно так, шутливо, принято вести беседу среди моих сородичей бургундцев, которые давно уже превратили флирт в разновидность истинного искусства.
— Вам придется приложить немало усилий, — заявила я. — Такой великолепный рыцарь должен основать свой собственный, поистине замечательный дом.
— Я непременно сделаю это, и вы убедитесь, что и тогда победа будет за мной!
Отчего-то при этих словах я вдруг ощутила легкий озноб. Я подумала, что лорд Стэнли явно способен проявить свою силу не только во время турнира, но и на поле боя. Он не ведает сомнений и угрызений совести и будет до конца биться за свои собственные интересы. В этом смысле он поистине достоин восхищения. Остается лишь надеяться, что он будет верен своему девизу и никогда не изменит дому Йорков.
Когда рыцарь понял, что богиня Мелюзина в него влюблена, он пообещал дать ей сколько угодно свободы и возможность оставаться самой собой, лишь бы она согласилась выйти за него замуж. Они договорились, что, став его женой, Мелюзина будет ходить по земле на собственных ногах, как все люди, но раз в месяц будет удаляться в свои покои, наполнять водой огромный бассейн и вволю плавать — хотя и в течение всего лишь одной ночи, — вновь превращаясь в полурыбу. Много лет прожили они счастливо, поскольку рыцарь любил Мелюзину и понимал, что женщина не может вечно жить жизнью мужа. Не может всегда думать так же, как он, ходить как он и дышать тем же воздухом, что и он; Мелюзина всегда будет несколько иным существом, всегда будет чем-то от него отличаться. Она всегда будет слышать иную музыку, звуки другого мира, и родной для нее навсегда останется стихия воды.