Белая королева - Страница 4

Конница двинулась дальше, они прошли мимо нас, и земля вновь задрожала от топота копыт. Наконец они скрылись из виду, оставив нас в тишине и клубах теплой оседающей пыли. Не выдержав, я запальчиво заявила:

— Между прочим, ваше величество, отец мой после Таутона получил ваше прощение! Ему даже титул восстановили!

— Я хорошо помню твоих родителей, и отца и мать, — спокойно сказал король. — Я их с детства знал и часто видел — как в добрые, так и в недобрые времена. Меня лишь одно удивляет: почему они не познакомили нас раньше?

Я с трудом сдержалась, чтобы не захихикать, как горничная. Всем в Англии было известно, что король Эдуард славится своим мастерством соблазнителя. Ни один родитель в здравом уме не допустил бы его знакомства со своей дочерью.

— Не желаете ли прогуляться пешком, ваша милость? — спросила я. — Наш дом совсем близко.

— Хотите прокатиться, мальчики? — обратился Эдуард к моим сыновьям, и те дружно закивали, точно утята, требующие еды. — Забирайтесь-ка оба в седло. — Он подсадил на коня сначала Ричарда, затем Томаса. — Так, теперь держитесь крепче. Ты за брата, а ты — ты ведь Томас, верно? — за луку седла.

На одну руку Эдуард намотал поводья, а на вторую предложил опереться мне, и мы направились к нашему дому прямиком через тенистую рощу. Сквозь прорези на рукаве я чувствовала тепло короля и понимала, что не должна так склоняться, так льнуть к нему. Вскоре показался наш дом, и я заметила, что моя мать, скрытая средниками, выглядывает из окна своей комнаты. Ей не терпелось, чтобы все поскорее случилось.

Мать встретила нас на крыльце, рядом с ней топтался наш старший конюх. Мать склонилась в низком реверансе.

— Ах, ваша милость, как это приятно, что вы заглянули в наше графтонское поместье! — произнесла она непринужденно, словно король каждый день заходил к нам в гости.

Конюх тут же подбежал к жеребцу и принял у Эдуарда поводья, чтобы отвести коня на конюшню, однако мои мальчишки просто прилипли к седлу и отказывались слезать, желая проехать верхом еще хоть несколько ярдов. Мать между тем чуть отступила назад и с поклоном пригласила короля в дом.

— Не хотите ли выпить легкого эля? — предложила она. — Или, может, вина? У нас есть отличное вино — его прислали мои родственники из Бургундии.

— Благодарю вас, леди Риверс. Я предпочту эль, если не возражаете. — Эдуард мило улыбнулся. — Когда долго едешь верхом, всегда очень хочется пить. К тому же слишком жарко для весны.

Оказалось, что большой стол в парадном зале уже накрыт, и на нем стоят наши лучшие бокалы и кувшины с элем и вином.

— Вы ждете гостей? — поинтересовался молодой король.

Мать улыбнулась и, прямо глядя на него, ответила:

— Ни один мужчина на свете не смог бы проехать мимо моей дочери! Когда Елизавета сообщила, что намерена вас дождаться и изложить вам свою просьбу, я тут же велела слугам принести из подвала бочонок лучшего эля. Я догадывалась, что вам захочется заглянуть к нам.

Эдуард засмеялся — таким гордым был голос матери — и повернулся ко мне.

— Действительно, мимо тебя разве что слепой проедет! — согласился он.

Я хотела что-то ответить, но тут история повторилась: наши глаза встретились, и я опять утратила дар речи. Я просто молча смотрела на Эдуарда, а он — на меня, пока моя мать не подала ему бокал.

— Доброго здоровья, ваша милость, — почти прошептала она.

Король встряхнул головой, точно очнувшись.

— А твой отец дома, миледи? — осведомился он.

— Сэр Ричард отправился повидаться с нашими соседями, — пояснила я. — Мы ждем его к обеду.

Мать, взяв со стола чистый бокал, долго разглядывала его на свет, потом недовольно поцокала языком, словно обнаружив на стекле какой-то недостаток, быстро извинилась и вышла из зала. Мы с королем остались вдвоем. Солнечные лучи потоком вливались в большое окно над парадным столом; весь дом был объят тишиной — казалось, все в нем, затаив дыхание, прислушиваются к тому, что происходит между мной и Эдуардом.

Король обошел стол и опустился на место, которое обычно занимает хозяин дома. Он жестом указал мне на стул рядом с ним.

— Прошу тебя, отдохни.

Я уселась по правую руку от Эдуарда, точно его королева, и позволила ему налить мне бокал легкого эля.

— Я непременно разберусь в твоих земельных претензиях, — пообещал король. — Но неужели ты так хочешь иметь собственный дом? Разве плохо тебе с матерью и отцом? Неужели ты здесь несчастлива?

— Родители очень добры ко мне, — признала я. — Но я привыкла сама вести хозяйство, всем распоряжаться и управлять собственными владениями. Кроме того, у моих сыновей не будет никакого наследства, если я не сумею вернуть те земли, которые достались мне по праву от их отца. Я должна защитить своих мальчиков!

— Да, времена были и впрямь тяжелые, — вздохнул король. — Если я смогу удержаться на троне, то непременно позабочусь о том, чтобы закон о землепользовании приняли по всей Англии от одного побережья до другого, и тогда твои дети вырастут без страха перед будущим и неизбежными войнами.

Я молча ему поклонилась.

— Так значит, вы хранили верность королю Генриху? — уточнил Эдуард. — Все вы, и ты в том числе, являлись сторонниками дома Ланкастеров?

Что ж, невозможно было отрицать историю нашей семьи. Я прекрасно знала, что в Кале имела место жесточайшая ссора между этим молодым человеком, который тогда был всего лишь одним из юных отпрысков семейства Йорков, и моим отцом, который являлся одним из знатнейших ланкастерских лордов. Моя мать была первой дамой при дворе Маргариты Анжуйской, и, наверное, в те времена она десятки раз встречалась с этим красивым юношей и даже опекала его. Кто же мог тогда предположить, что мир перевернется вверх дном, что дочь барона Риверса будет вынуждена униженно просить этого юношу, ставшего королем, вернуть ей право на ее же собственные земли?